Неточные совпадения
Появление иностранных
графов и баронов было в Польше довольно обыкновенно: они часто были завлекаемы единственно любопытством посмотреть этот почти полуазиатский угол Европы: Московию и Украйну они почитали уже находящимися в Азии. И потому гайдук,
поклонившись довольно низко, почел приличным прибавить несколько слов от себя.
— Ив кого это он у меня, сударь, такой лютый уродился! Сына вот — мнука мне-то — ноне в мясоед женил, тоже у купца дочку взял, да на волю его у графа-то и выпросил… ну, куда уж, сударь, нам, серым людям, с купцами связываться!.. Вот он теперь, Аким-то Кузьмич, мне, своему дедушке,
поклониться и не хочет… даже молодуху-то свою показать не привез!
Вот уже сколько лет сряду, как каникулярное время посвящается преимущественно распространению испугов. Съезжаются, совещаются, пьют «молчаливые» тосты. «
Граф Кальноки был с визитом у князя Бисмарка, а через полчаса князь Бисмарк отдал ему визит»; «
граф Кальноки приехал в Варцин, куда ожидали также представителя от Италии», — вот что читаешь в газетах. Король Милан тоже ездит,
кланяется и пользуется «сердечным» приемом. Даже черногорский князь удосужился и съездил в Вену, где тоже был «сердечно» принят.
— C’est ça, m-r, c’est lui. Oh que je voudrais le voir ce cher comte. Si vous le voyez, je vous pris bien de lui faire mes compliments. — Capitaine Latour, [ — Я знал одного Сазонова, — говорит кавалерист, — но он, насколько я знаю, не
граф, небольшого роста брюнет, приблизительно вашего возраста. — Это так, это он. О, как я хотел бы видеть этого милого
графа. Если вы его увидите, очень прошу передать ему мой привет. — Капитан Латур,] — говорит он,
кланяясь.
Адуев не совсем покойно вошел в залу. Что за
граф? Как с ним вести себя? каков он в обращении? горд? небрежен? Вошел.
Граф первый встал и вежливо
поклонился. Александр отвечал принужденным и неловким поклоном. Хозяйка представила их друг другу.
Граф почему-то не нравился ему; а он был прекрасный мужчина: высокий, стройный блондин, с большими выразительными глазами, с приятной улыбкой. В манерах простота, изящество, какая-то мягкость. Он, кажется, расположил бы к себе всякого, но Адуева не расположил.
— Ах, это Александр Федорыч! — первая сказала мать, опомнившись.
Граф приветливо
поклонился. Наденька проворно откинула вуаль от лица, обернулась и посмотрела на него с испугом, открыв немного ротик, потом быстро отвернулась, стегнула лошадь, та рванулась вперед и в два прыжка исчезла за воротами; за нею пустился
граф.
Изредка им попадались гуляющие; почти все ей
кланялись — иные почтительно, другие даже подобострастно. Одному из них, весьма красивому, щегольски одетому брюнету она крикнула издали, с самым лучшим парижским акцентом: «Comte, vous savez, il ne faut pas venir me voir — ni aujourd'hui, ni demain» [»Знаете,
граф, ни сегодня, ни завтра ко мне нельзя приходить» (фр.).]. Тот снял молча шляпу и отвесил низкий поклон.
— Да ничего, ничего, это самое простое дело, — возражал Ахилла. —
Граф Кленыхин у нас семинарский корпус смотрел, я ему
поклонился, а он говорит: «Пошел прочь, дурак!» Вот и весь наш разговор, чему я рассмеялся.
Авдотья Назаровна. За делом, батюшка! (
Графу.) Дело вас касающее, ваше сиятельство. (
Кланяется.) Велели
кланяться и о здоровье спросить… И велела она, куколочка моя, сказать, что ежели вы нынче к вечеру не приедете, то она глазочки свои проплачет. Так, говорит, милая, отзови его в стороночку и шепни на ушко по секрету. А зачем по секрету? Тут всё люди свои. И такое дело, не кур крадем, а по закону да по любви, по междоусобному согласию. Никогда, грешница, не пью, а через такой случай выпью!
Княгиня умела держаться скромно и благородно даже по отношению к падшим врагам своего рода: в то же самое время, когда в Петербурге злословили графиню Прасковью Ивановну Шереметеву, бывший французский посланник при русском дворе,
граф Нельи, описал за границею князя Платона Зубова, к которому свекор княгини, князь Яков Протозанов, «в дом не ездил, а
кланялся только для courtoisie [вежливости (франц.).]».
Граф самодовольно покраснел и
поклонился.
Граф первоначально не
поклонился ему и скромно спросил себе заурядный обед с полбутылкой красного вина, но Янсутский, надоевший своей болтовней всей прислуге, сам подошел к
графу.
Граф Хвостиков тоже сейчас встал и
поклонился гостье; при этом случае нельзя не заметить, что
поклониться так вежливо и вместе с тем с таким сохранением собственного достоинства, как сделал это
граф, вряд ли многие умели в Москве.
Когда все вошли в залу, то Мильшинский был еще там и, при проходе мимо него Тюменева, почтительно ему
поклонился, а тот ему на его поклон едва склонил голову: очень уж Мильшинский был ничтожен по своему служебному положению перед Тюменевым! На дачу согласились идти пешком. Тюменев пошел под руку с Меровой, а
граф Хвостиков с Бегушевым.
Граф шел с наклоненной головой и очень печальный. Бегушеву казалось неделикатным начать его расспрашивать о причине ареста, но тот, впрочем, сам заговорил об этом.
Бегушеву было отвратительно и омерзительно слушать вранье
графа Хвостикова. Он очень хорошо знал, что
граф в ноги бы готов был каждодневно
кланяться этим торгашам, если бы только они ему денег давали.
Бегушева он застал играющим в шахматы с
графом Хвостиковым, который, как и на железной дороге, хотел было удрать, увидав Трахова; но удержался, тем более что генерал, поздоровавшись или, лучше сказать, расцеловавшись с Бегушевым,
поклонился и
графу довольно вежливо.
Граф, с своей стороны, тоже ответил ему, с сохранением собственного достоинства, почтительным поклоном.
— Потрудитесь, любезный, принести мне от правителя конфиденциальное письмо
графа Сапеги, запечатанное в пакете, — проговорил он кротчайшим голосом. Чиновник
поклонился и вышел.
Он прямо подошел к хозяину, отдал вежливый поклон
графу, на который Сапега отвечал сухо, потом,
поклонившись дамам, подал некоторым мужчинам руку и начал с ними обыкновенный разговор.
— Не беспокойтесь, сударыня, — сказал
граф, вежливо
поклонившись, и сел на пустое кресло, стоявшее у того конца дивана, где сидела Клеопатра Николаевна.
При входе
графа он встал,
поклонился и опять сел на прежнее место.
Граф быстро, но гордо прошел залу, приветствовал хозяина,
поклонился на обе стороны мужчинам и вошел в гостиную.
«Вот оно, какую передрягу наделал, — думал Иван Александрыч, — делать нечего, побожился. Охо-хо-хо! Сам, бывало, в полку жиду в ноги
кланялся, чтобы не сказывал! Подсмотрел, проклятый Иуда, как на чердаке целовался. Заехать было к Уситковым, очень просили сказать, если
граф к кому-нибудь поедет!» — заключил он и поехал рысцой.
— Да ничего; говорите! — упрашивал Ахилла. —
Граф Кленыхин новый семинарский корпус у нас смотрел, я ему, вроде вот как ты,
поклонился, а он говорит: «Пошел прочь, дурак!» — вот и весь наш разговор. Вот чему я рассмеялся.
К<няжна> Софья (в сторону). Как плоско! (Ему) Вы вчера прекрасно играли у
графа; особливо во второй пьесе; все были восхищены вами. (Он
кланяется.) Только скажите, для чего вы так рано уехали, тотчас после ужина?
В ней уже сидел бес, который день и ночь шептал ей, что она очаровательна, божественна, и она, определенно не знавшая, для чего, собственно, она создана и для чего ей дана жизнь, воображала себя в будущем не иначе, как очень богатою и знатною, ей грезились балы, скачки, ливреи, роскошная гостиная, свой salon и целый рой
графов, князей, посланников, знаменитых художников и артистов, и все это
поклоняется ей и восхищается ее красотой и туалетами…
В ответ на это Андашевский молча ей
кланяется, а
граф почти в отчаянии закидывает голову назад и произносит негромким голосом: «О, mon dieu, mon dieu!» [«О боже, боже!» (франц.).]
Граф(крича). Но я вас не прощаю, понимаете вы это!.. И если вы в 24 часа не подадите в отставку, то я велю вас уволить по 3-му пункту — другого решения вам от меня не будет. (Слегка кивает головой Шуберскому, который ему тоже слегка
кланяется и уходит, бледный и окончательно сконфуженный.)
Граф(с прежней злобной усмешкой и низко
кланяясь дочери). Поздравляю вас: супруг ваш назначается на мое место…
Анна Федоровна, напротив, торопливо вскочила,
поклонилась и, не отрывая глаз от лица
графа, начала говорить ему, то находя необыкновенное сходство с отцом, то рекомендуя свою дочь, то предлагая чаю, варенья или пастилы деревенской.
Ступендьев (быстро входит в комнату, приближается к
графу, который стоит к нему спиной, и
кланяется). Ваше сиятельство, ваше сиятельство…
Граф Любин (почти не глядя на нее, холодно
кланяется). А? Очень рад.
Дарья Ивановна (вполголоса). Я вас не забыла… (Громко.)
Граф, позвольте вам представить одного молодого человека… (Миша
кланяется.)
Те же, Ступендьев и Миша. Ступендьев во время этого разговора подошел к самому
графу. Миша остановился у порога. Дарья Ивановна глядит на
графа, на мужа и с звонким хохотом бросается в кресла.
Граф в смущении оглядывается и видит Ступендьева. Тот ему
кланяется.
Граф с досадой обращается к нему.
Граф Любин (оборачиваясь, холодно
кланяется Дарье Ивановне, которая отошла несколько в сторону). Мое почтенье. Признаюсь, я был удивлен. Верно, у вас занятья, занятья?
Ступендьев (помолчав). Слушаю… Но я сейчас вернусь… К вашему сиятельству… (
Кланяется;
граф ему
кланяется. Ступендьев уходит в переднюю и говорит про себя.) И что ему такое вдруг занадобилось?
— Я от
графа, ваше благородие.
Граф изволили вам
кланяться и просили вас немедля к себе-с…
Растроганный
граф поклонился ей с глубоким почтением и молча, но тепло поцеловал протянутую ему руку.
Судя по тому, как встретил его губернатор-хозяин и губернаторша-хозяйка, как вошел и
поклонился им
граф, как окинул он все общество равнодушно-холодным и в то же время снисходительным взглядом, который, казалось, говорил: «Какие вы все жалкие, мои милые! какие вы все, должно быть, глупые!
Граф поклонился ему точно так же, как и хозяевам, то есть почтительно и в то же время с неимоверным, хотя и притворно-скромным достоинством: «Древнеродовитый магнат, я нахожусь, по воле политических обстоятельств, в отчуждении и несчастии, крест которых, впрочем, сумею нести на себе с полным человеческим и гордо-молчаливым достоинством» — вот что выражал молчаливый поклон его.
«Такое приказание, — рассказывал впоследствии
граф С. С. Уваров (в Варшаве за обедом у наместника, князя Паскевича), — Воронцов слушал с величайшим удивлением, на лице его изображалась готовность высказать свое мнение, но Екатерина, как бы не замечая того, подтвердила серьезно приказание и,
поклонившись благосклонно, с свойственною ей улыбкой благоволения, вышла, оставя Воронцова в совершенном недоумении.
Идя под руку с
графом Орловым, она приветствовала офицеров, представляемых ей адмиралом, ласково
кланялась матросам.
Граф поклонился и ушел, а директор призвал к себе в кабинет Ивана Павловича и расспросил его, что с ним говорил министр при представлении.
Молодой человек
поклонился, а
граф указал часы, когда его удобно посещать запросто, «по-соседски», и они расстались.
Я и городовой
кланялись. Вручив мне рукопись,
граф встал и, не подавая мне руки, направился к выходу. Но у дверей он остановился и, обратясь ко мне, сказал...
Предводитель депутации, великий бальи Пфюрд,
поклонился трижды великому магистру и, поцеловав поданную ему императором руку, представил благодарственную грамоту великого приорства баварского, которую Павел Петрович передал
графу Ростопчину, великому канцлеру ордена.
Граф Аракчеев низко
поклонился, но промолчал.
Графиня приветливо
кланялась и улыбалась по сторонам. Торжественность встречи льстила ее молодому самолюбию.
Граф был мрачен, и на его губах при приветствиях мелькала деланная улыбка.
Они встретились в гостиной Зиновьевых, в день рождения Елизаветы Ивановны.
Графу необходимо было приехать с поздравлением к своей тетке, но, несмотря на нарочно выбранное им позднее время, он застал в гостиной княжну Людмилу Васильевну.
Граф смущенно
поклонился. Она приветливо протянула ему руку.